Неузнанная невеста - Страница 33

«Прежний Рудольфо умер, – звучал в голове голос принцессы. – А новый остался».

Все эти годы он лгал сам себе. Он шел на заведомый риск, чтоб почувствовать себя живым. Но в этом и состоял его главный самообман. На самом деле он лишь наказывал себя за то, что ему было плевать на собственную жизнь. Он рисковал этой жизнью, потому что когда-то лишился надежды.

Но теперь все изменилось.

– Я не просто буду соответствовать должности принца Тисселийского, – спокойно ответил Рудольфо. Сейчас это спокойствие буквально окутывало его. Как за секунду до прыжка со скалы с маленьким парашютом. Как перед полетом с высокого моста с привязанной к ногам пружинистой веревкой. Только в этот раз это спокойствие предвещало выплеск не адреналина, а правды. Наконец-то. Впервые в жизни. – Я и есть принц Тисселийский.

– Мне известно, кто ты, – еще сильнее нахмурился король Фердинанд.

– Неужели, сэр? А мне казалось, последние лет двадцать вы сильно сомневались, кто я такой.

– Я твой отец и твой король! – громогласно заявил король. – Не забывай, с кем разговариваешь.

Но Рудольфо слишком надоели нравоучения. Как и то, что ему постоянно указывают на место. И место это почему-то ниже и постыднее, чем могло бы быть. Вот только за какие грехи? За то, что он просто жил? Да, не всегда идеально и не всегда умно. Но он жил своей жизнью. Часто обманывая сам себя. То и дело теряя надежду. Но он жил и, главное, продолжал жить.

– Я твой сын, – ответил Рудольфо твердым как сталь голосом. – Единственный из живых и поэтому твой наследник. Не важно, как ты печешься о своем троне. Не важно, каким никчемным ты меня считаешь. Даже если я такой и есть, это все равно не важно. Что бы ты ни делал, Филиппа тебе не вернуть.

Казалось, отец напрягся настолько, что готов был лопнуть. Только сейчас Рудольфо заметил, как король состарился. Почему он раньше не замечал, насколько сильно состарился его отец?

– Как ты смеешь?

Но Рудольфо надоел этот неприкосновенный мавзолей, что возвел король Фердинанд вокруг Филиппа. А еще ему надоели игры, в которые продолжали играть его престарелые родители, до сих пор не сумевшие простить себе потерю сына.

Рудольфо не хотел больше играть вместе с ними. Он не хотел больше жить по их правилам. Куда лучше он чувствовал себя в компании с Валентиной. Пусть он и попался в ее паутину лжи, но с ней он был действительно живым. С ней все было по-настоящему, а не напоказ.

А дальше принц сказал слова, с которыми припозднился лет на двадцать.

– У тебя нет других вариантов, кроме меня. – Он встал с кресла и, не отводя взгляда от глаз отца, навис над столом. – Нравится тебе это или нет, но я до сих пор жив. Много лет назад ты потерял одного сына, а не двух. Но, по-моему, ты предпочел до конца дней вести себя так, будто лишился обоих наследников.

По лицу короля было сложно понять, какие именно чувства он испытывал в эту минуту. Недоумение? Злоба? Может быть, шок? Он так долго не моргал, что Рудольфо засомневался, не окаменел ли его отец. Не стал ли частью возведенного им мавзолея?

Зато принц точно знал, что не будет его частью. Теперь точно нет. Ему надоела ложь и эти нелепые игрища. Он устал платить за грехи, которых не совершал.

Учтиво кивнув головой, он повернулся и пошагал к выходу. Уже потянувшись к ручке двери, Рудольфо услышал позади голос короля.

– Я просто по нему скучаю, – сдавленно сказал отец, подавляя плач.

Рудольфо не обернулся. Он знал, что это лишь смутит их обоих.

– Я знаю, папа. – Он не помнил, когда последний раз называл так короля Фердинанда. Если называл хоть когда-нибудь. Разве что в детстве. Но сейчас принц не мог обратиться к отцу по-другому. – Потому что мне тоже его не хватает.

* * *

Всю неделю после столь нервной поездки в Рим Натали пыталась дозвониться до Валентины. Это граничило с домогательством и помешательством одновременно. С первым – потому что даже маньяки так настойчиво не добиваются предмета своих вожделений. С вторым – потому что она набирала свой собственный номер. Телефон всегда был включен, но после десятка гудков каждый раз включалась голосовая почта. И это не оставляло Натали выбора. Она была вынуждена и дальше играть роль Валентины.

А это включало в себя бесконечные благотворительные вечера. А значит, миллиард чаепитий с дамами из того или другого благотворительного общества и грустные посещения больниц для нездоровых детей. К этому добавлялись обязательные речи, в которых нужно не ударить в грязь лицом и одновременно никого не обидеть. А еще ужины с королем Джоффри – каждый вечер, один за другим, как нудная, повторяющаяся репетиция будущей жизни в роли королевы Тисселийской.

В день невероятно долгих обсуждений свадебного меню Натали отправила Валентине сообщение со словами:

«Чем дольше вы не перезваниваете, тем больше решений о вашей свадьбе я вынуждена принимать».

На CMC принцесса также не ответила. А значит, принцессой и дальше приходилось быть самой Натали. В голову закрадывалась мысль бросить все и просто улететь в Лондон. Но пристальное внимание дежурящих у замка папарацци ставило на этом крест. Интернет тут же запестрел бы заголовками о сбежавшей из дворца и не вернувшейся принцессе. Поползли бы слухи об измене, что в преддверии свадьбы совершенно ни к чему.

Как после всего этого вернуться в свою привычную жизнь? Ведь, в конце концов, должна она в нее когда-то вернуться.

Тем временем предсказания Рудольфо сбывались. Пресса полюбила их как пару, и во всех средствах массовой информации то и дело циркулировали их римские фотографии. И Натали не первый день ловила себя за непрерывным чтением таблоидов, хотя еще недавно даже смотреть в их сторону считала зазорным.